Голосование за ходы

Священник, не обращая внимания на аколитов, внимательно слушал еретика и молчал. Когда Ромул закончил свою тираду он лишь испуганно таращил глаза на Антония, роняя крупные капли пота. Взгляд священника был полон такой злобы что он вновь вперся взглядом в пол и бормотал слова прощения. Экклезиарх наконец произнес:
-Бог-Император добр тем, кто покаялся в своих грехах, он любит нас всех так сильно что готов принять заблудшие души и согреть их о подножия Золотого Трона. В конце концов человеческая плоть, даже в своем великолепии и совершенстве, безгранично слаба по сравнению с силой нашей души...
-Неужели Он сможет простить мой грех? - глаза Ромула, полные слез, засияли надеждой.
-Искренне ли Ты покаялся в своих грехах, отступник? - прошептал отец Антоний.
-Да! Да, да, да! Я молю прощения!
-Тогда я отпускаю тебе твои грехи, сын мой, - они оба осенили себя знаком аквилы. - Отец наш Император примет Твою душу и даст ей покой.
Пиломеч взвыл и отсек голову еретика одним движением, она скрылась во тьме глорианского ночного цикла, на лице застыла смесь испуга и удивления. Когда тело рухнуло на пол, Антоний пробормотал молитву и поджег его из огнемета.

Зашипела дверь - Дженсон с терминала в стене отпер двойную скользящую дверь в вентстанцию и сказал:
-Мы потеряли достаточно времени, он может прибежать сюда с подмогой в любой момент.
Перед аколитами открылась почти такая же станция, как и та, с которой они пришли сюда, только в намного более запущенном состоянии - слева грязная кухня-столовая прямо у входа, справа приоткрытая дверь в ЦПУ, за ней небольшое жилое помещение для техников и напротив входа - складское помещение, заканчивавшееся двухметровым люком, ведущим к главному воздушному фильтру подстанции, через который проходила основная воздушная труба, уходившая вниз под покатым углом, безопасным для пешего спуска. В лицо ударил поток спертого воздуха и тяжелая липкая вонь. Хранители Сна открыли люк и вынули фильтр, путь вниз был полностью открыт. В складском же помещении аколитов ждал десяток ящиков, часть из них открытая - они и были источником вони.
-Эти уроды что-то пытаются сделать с вентиляционной системой... - прорычал Брок.

Еретик вздрогнул от голоса священника и испуганно посмотрел сперва на него, затем на своего товарища.
-Антоний? Ты жив?!
-Святой Император берег меня до сих пор, он убережет меня и дальше. Ибо я - лишь факел веры, направляемый Его рукой дабы осветить темные уголки души. Те, кто примут мой свет будут им согреты, но те кто отверг его сгорят в нем дотла!
-Ромул, ты знаешь этого лжеца? - напарник явно был удивлен сценой, а Ванис задрожал всем телом, нерешительно сжимая автомат. - Этот слуга мертвого Императора что, действительно пришел сюда сам? На что ты надеялся, попик? Ты всерьез считаешь что твоему вшивому божку есть дело до нас всех? Ты думаешь он тебе поможет сейчас?
Священник равнодушно пожал плечами, глядя на нацеленный ему в грудь ствол, потом перевел взгляд на Ромула:
-Император милостив ко всем своим слугам. И Он беспощаден к тем, кто отвернулся от Него. Твои новые друзья - слуги Врага, чьи души преданы анафеме многие годы... Но ты, Ромул, твой грех намного страшнее. Не потому что ты лгал мне, не потому что примкнул к этому гнусному культу. Ты знал, что Хранители Сна сделают с моей Илианой, ты знал что они убьют ее вместе с матерью и надругаются над их телами, ты знал это - и ничего не сделал.
-Я и не мог ничего сделать! - взвыл Ромул, - Они бы убили и Далию тоже! Мы не можем бороться с ними, на нас всем наплевать, понимаешь? Власть Терры людоедская, в буквальном смысле! В Глориане ежедневно умирают тысячи граждан и всем насрать! Наши солдаты едят варево из плоти имперских граждан! Экклезиархия жжет людей живьем и говорит о его любви! Все ложь, возможно он даже не жил никогда! Император - очередная ложь Администратума чтобы держать нас всех в узде!
-Праведник, уступающий нечестивым - как замутившийся ключ или родник оскверненный, - спокойно ответил священник.
-Полно тебе, отче, - махнул рукой культист. - Не будем сотрясать воздух этими глупостями. Ты и сам в глубине души понимаешь чему служишь... Давай лучше обсудим какую награду Соминус даст за твою голову, а? Или что, ты серьезно хочешь сказать что сейчас Император появится здесь и вытащит твою жопу из ямы в которую ты сейчас сам себя загнал? Может быть он сделает так что мои братья не смогут прийти нам с Ромулом на помощь? Может быть он сделает так, что я сейчас не захочу выстрелить в твою наглую бородатую рожу?

Гектор услышал в ухе шепот микробида, Дженсон прохрипел: "Огонь!" - и культисты вздрогнули когда заряды священного болтера пронзили тело одного из них. Еретик, стоявший на правой стороне верхнего моста умер ужасно, но не успев почувствовать боли - разрывные снаряды превратили его левую руку в пыль и раскрыли грудную клетку словно бутон кровавого цветка. Боец на левом мосту в свои последние мгновения, наверное, позавидовал ему, потому что Брок, лишь немного замедленный тормозом на лебедке рухнул ему на спину, схватил обмякшее тело и перекинул его через ограждение как поломанную игрушку. Тело часового ударилось об леер на нижнем уровне и скрылось во тьме. Повисшая пауза позволила Айдану ловко и незаметно вырасти за спиной у собеседника Антония и отработанным движением взять его в захват, используя оружие у него в руках как рычаг. Только что уверенный в себе Хранитель Сна с ужасом понял что холодный, пахнущий смазкой и гарью, металл автомата упирается ему в подбородок. Отец Антоний натянуто улыбнулся и сказал:
-Вот видишь, ты сейчас можешь выстрелить... Но уже не хочешь.
Арбитр пинком отправил свою жертву в короткий полет, и присел потому что с нижних уровней в его направлении ударили четыре очереди. Ромул так испугался, что выронил оружие и поднял руки над головой, Антоний схватил его за ворот куртки и бегом потащил за собой в сторону вентстанции, не забыв столкнуть автомат вниз.
-Император бережет тех, кто бережет себя, бежим!

Мост между сетью технических лесов и вентстанцией был около тридати метров в длину, подсвеченный с обеих сторон старыми прожекторами, дававшими немного тусклый свет. Воспользовавшись тем, что со стороны вентстанции свет бил почти в лицо часовым, отряд смог присесть и не спеша оценить обстановку. Айдан едва не сорвался, пытаясь забраться под мостик, но сумел удержаться и обнаружил что проводка и люмиглобы крепились на часто чередующихся металлических рамах, и он мог незаметно и почти без риска добраться прямиком до вентстанции, оказавшись прямиком под двумя часовыми, стоявшими на другой стороне моста. Оттуда можно было бы одним рывком выскочить наверх, но площадка легко простреливалась двумя охранниками с обеих сторон с примыкающего к ней кольца трапов и дорожек. Три нижних уровня были соединены с верхним лестницами, но находившиеся на них культисты в случае тревоги все равно были бы вынуждены бежать наверх чтобы вступить в бой с аколитами. Брок скинул небольшую сумку с плеча и принялся рыться в ней, не отводя взгляда от двоих часовых на мосту, которые вяло переговаривались о чем-то, зевая со скуки.
-Мост здесь самое опасное место. Вырубим свет - и они поймут что мы здесь. Но если мы сможем избавиться от двух часовых на той стороне, установим плацдарм для наступления, главное только избавиться от них быстро и чисто, а потом прикончить парочку на смежных балконах. Шестеро внизу будут вынуждены отступить внутрь самой станции, бежать или переть вверх по обстреливаемым нами трапам, - думал вслух инициат. - Я собираюсь добраться до них по рымам для сервиторов на потолке уровня, Айдан зайдет снизу. Если сработаем четко, ударим парочку прежде чем они поймут что случилось. При некоторой удаче Гектор сможет застрелить отсюда одного из охранников на мосту. Но все равно получим очередь в спину от его напарника. И еще мы не знаем сколько у них тут друзей в радиусе крика - в самом здании, например.

Пока инициат расчехлял устройство для вертспуска - тоже нестандартное, жилет и стропы с двумя лебедками и парой крючков, не стандартное оборудование Арбитес или Имперской Гвардии - отец Антоний молчал и вглядывался в караульных, нервозно жуя нижнюю губу. Наконец, когда Дженсон закончил подготавливать свое оборудование, священник произнес:
-Я знаю что делать. Еретик слева, он мне знаком. Ромул Ванис, он из моего прихода, портовый грузчик и мой бывший сосед. Я не знал, что и он продался этим мерзацам... Прискорбно. И все же, это шанс. Ванис знает меня, если он меня увидит то не будет стрелять.
Брок хмыкнул:
-У вас много полезных связей, отче. Почему вы уверены что вас не убьют на месте?
-Я причинил Хранителям Сна достаточно вреда чтобы заслужить самую мучительную смерть - они будут говорить со мной, попытаются взять меня живьем, подойдут чтобы взять в плен и это даст вам возможность напасть на них первыми, - Антоний вздохнул и осенил себя аквилой. - Император, защити наши души, как же это печально. Ромул всегда был хорошим человеком, его дочь дружила... с моей. Они часто присматривали за Илианой когда я был в церкви, а жена на работах. Как давно он работает на секту? Как я мог проморгать гниль в его душе? Как долго Хранители Сна запускали свои омерзительные щупальца в души моего прихода?
Антоний тихо застонал, потом черты его лица словно похолодели.
-Если возможно, я бы хотел оставить Ромула в живых. Я должен знать, я должен знать как он мог улыбаться мне, как мог играть с моей дочерью - и потом спокойно смотреть глядя как еретики мучают ее и ее мать. Я хочу лично упокоить его душу.

До схрона аколиты добирались очень долго. По сути, им пришлось вернуться почти в то же место, где они встретили отца Антония в первый раз, но немного другим путем. Вопреки ожиданиям, явка инициатов Инквизиции находилась не в каком-то жилом доме или подвале, но в старой вентиляционной шахте, отказавшей многие годы назад и, скорее всего, давно уже вычеркнутой из реестров Механикус.
В извилистой шахте за несколькими массивными вентиляторами, покрытыми вековым слоем пыли была обнаружена потайная дверь, ведущая в заброшенный диспетчерский пост. Пост служил для рабочего и домом, и складом запчастей, поэтому места здесь было достаточно. От входа аколиты сразу попали в большую комнату с десятком мониторов, показывающих изображение со скрытых камер в разных частях тоннеля. Помимо мониторов в левом углу стоял холодильник и небольшой стол с парой стульев, шкаф с минимумом посуды и умывальник. Справа был вход к пульту управления системой, чуть дальше - спальное помещение для рабочих на шесть человек, а у противоположной от главного входа стены находился санузел и проход к складу. Запчастей давно уже здесь не хранили, но аколиты обнаружили ящики со своими реквизициями. Помимо них, здесь были еще и новые вещи - огнемет с пятью баллонами, пара ЛЦУ и кое-что еще. Небольшая часть склада была отделена тонкой перегородкой - там был рабочий стол и кое-какое оборудование вроде микроскопа, реактивов и прочего.

Глаува и Эрика отряд оставил по дороге, еретех сказал что должен был сперва забрать кое-какие свои запасы, а Эрик взял у Гектора список серийных номеров на трофейном оборудовании и отправился искать откуда оно попало в руки Хранителей Сна.
Дженсон без разговоров, равнодушно забросил уже давно проснувшегося еретика в ЦПУ, не снимая с него наручников и запер дверь, оставив его в темноте. Потом инициат достал из холодильника и открыл бутылку омерзительного запаха грибной настойки и отхлебнул почти половину, не поморщившись. Протянул бутылку аколитам. Антоний протестующе замахал руками и ушел в санузел умыть лицо. Отряд запер входную дверь изнутри и обменявшись лишь парой фраз завалился спать - дневной цикл был очень длинным и не менее тяжелым.

Проснувшись утром, аколиты обнаружили что Гектор куда-то ушел. Джорак после скудного завтрака заперся в импровизированной лаборатории и принялся проводить опыты над трофейной головой и оставленной Глаувом управляющей пластине. Айдан посвятил утро разминке и уходу за доспехами и оружием. Брок и Антоний зашли в ЦПУ где-то около обеда и принялись допрашивать захваченного языка. Еретик всю ночь молчал, то ли пытаясь придумать план побега, то ли понимая насколько глубоко он влип. Где-то к началу вечернего цикла Джорак снова выбрался из лаборатории подкрепиться и в очередной раз содрогнулся от криков боли из мелкой комнатушки и литаний отца Антония. Раздался ритмичный стук в потайную дверь - три удара, потом два, пауза в пять секунд и снова три удара. Гектор вернулся.

-В любом случае оставаться здесь уж точно нельзя, нас просто сожрут, - сказал Эрик, доставая пистолет.
Пока Джорак разглядывал оторванную голову, Антоний взял дверь за ручку, отодвинул засов и потянул ее на себя. Сорок третий и Крейн навели пистолеты на проем и приготовились. Священник пинком распахнул дверь и присел, выставив перед собой ревущий пиломеч, у него за плечами раздалось два выстрела, один из которых оторвал руку изуродованного кадавра, а другой, попав точно в центр тела, раздробил позвоночник и всю систему управления. Сразу вслед за этим священник выскочил в коридор и приготовился к нападению.

Заняв позицию у амбразуры, арбитры приготовились к обороне и услышали как буквально за мгновение до того как Гектор выбросил дымовую шашку на улицу там взорвалась осколочная граната. Айдан высунулся из-за угла и занял позицию, отметив что чужая осколочная граната убила еще двоих тварей и посекла осколками двух других. Впрочем времени вбирать в себя картину осталось мало, палец привычно надавил спусковой крючок и дробовик принялся обрабатывать подходящие цели. Добил одно чудовище, тяжело ранил другое и вот уже навел прицел на еще одно... Оружие заклинило, а полудохлое уродство слишком легко оправилось от своего ранения, запрыгнуло в дыру в стене и вцепилось острыми зубами в руку арбитра. Карапас принял на себя большую часть силы, но зубы впились аккурат в самую мягкую часть рукава. Арбитр услышал мерзкий звук крошащихся на доспехе зубов и ощутил резкую боль в локте. К амбразуре из поднимающейся дымовой завесы ковыляло еще одно израненное существо, созданное из тела молодой девочки. Возможно ему показалось, но лицо было мучительно перекошено а губы дрожали, словно она молила его о смерти.

Звуки сирен приближались, а вместе с ними и... вокс-передача? В ухе у Гектора раздавался странный шум, канал глушили помехи, но это не было похоже на обычный в таких случаях "белый шум", скорее это походило на зашифрованную передачу, циклический свист, сложная, меняющая длину, частоту и ритм мелодия. Все стандартные для арбитров частоты были отключены, а по мере приближения колонны под арбитрскими сиренами помехи становились все громче, пока их и вовсе не стало невозможно выносить. Свист, щелканье и трель неизвестного шифра вынудили арбитров переключиться на другой канал. Сорок Третий, уже убирая аспекс, обнаружил что прибор тоже стал работать с помехами, он ловил несколько сотен ложных сигналов с разных направлений, которые пропадали и снова появлялись на тех же местах - ритмично, с варьирующимся каждые пару секунд промежутком.

Очень скоро к звуку сирен добавился еще и рык двигателей, судя по звуку - приближались три фургона. Из щелей между досками стали пробивать фары подъехавших автомобилей. Как и ожидалось это оказались три транспортных фургона арбитес, в которых перевозили ударные отряды. Они остановились у полубоком входа в магазин, повернувшись к окнам кормовой дверью, из правой машины, ловко выскочил человек в длинном кожаном пальто и фуражке, встал за машиной, прикрываясь капотом от возможной пули аколитов и громко объявил в мегафон:
-Еретики и террористы! Именем священной Инквизиции приказываю вам сложить оружие и выходить по одному, подняв руки над головой!
Его водитель, облаченный в полный карапас арбитес вышел и занял позицию рядом с ним, держа наготове дробовик. Из средней машины вышло два бойца с дробовиками и тоже взяли окна магазина на прицел, а вот в левой машине за рулем был всего один человек, чья внушительная фигура была плохо видна сквозь ослепляющий свет прожекторов. Улица на мгновение затихла - командир арбитров ожидал реакции аколитов.

Отец Антоний долго молчал, услышав вопрос Джорака. Наконец, он заговорил, с трудом выплевывая слова:
-Хранители Сна это скверна, разъедающая Глориану изнутри. Ни для кого не секрет, что имперские власти боятся спускаться ниже десятого уровня - фундамент улья, конечно же, еще держит, но системы жизнеобеспечения там во многих местах отказали, света и даже воздуха местами нет. Первые пять уровней - гигантский могильник, но на остальных тоже не намного лучше. Энергетические элементы, видавшие еще основание Глорианы давно разложились и несколько районов заражены радиацией. В этих местах живут только те, кто не нашел себе места среди добропорядочных граждан улья - преступники, еретики, чьи изуродованные мутацией тела лишь отражают их греховную сущность... где-то среди них зародился культ Хранителей, время от времени прорывающийся на верхние уровни. По крайней мере так я считал раньше. Но правда в том что мы не знаем сколько веков эта секта существует и как глубоко она проникла в правительственные структуры улья. Я гарантирую что как минимум епископ Лукреций, пастырь душ всего восьмого мегахаба, которому я раньше подчинялся, является еретиком и предателем! Когда я, молодой и наивный, услышал про то, что Экклезиархия закрыла часть своих церквей на нижних уровнях из-за того что "там стало опасно находиться", а все запросы о введении сил Адептус Арбитес запутывались в бумажной волоките, только я один осмелился спуститься вниз и продолжать проповеди. И вот чем это закончилось!

Священник откинул капюшон так чтобы все видели уродливый ожог на щеке, еретические руны на забытом языке - и глаз в центре. Он продолжил:
-Хранители Сна выкрали меня из собственного дома, они послали за моей женой и дочерью своих тварей, они устроили террор на двадцать втором уровне, жестоко убивая под покровом ночного цикла прихожан из моего старого костела и притворяясь что это сделал Зверь! Я жил в канализационной яме на горе трупов этих несчастных почти неделю, питаясь нечистотами и лишь вера, лишь вера в Бога-Императора и Экклезиархию поддерживала меня... Еретики пришли и высыпали в яму что-то из мешка, оно скользнуло вниз, в темноту. Я увидел как мимо меня прокатилась любимая игрушка дочери, - Антоний всхлипнул, снова переживая события того дня и закрылся капюшоном, - их было больше, и я так и не успел убить их главаря. Мутант в хламиде, исписанной богохульными текстами насмехался надо мной, его товарищи разогрели печать, что он снял с руки и оставили ею этот след. Потом меня бросили на пороге моей же закрытой и заколоченной церкви. Как Император допустил это? Экклезиархия предала меня анафеме, вычеркнула мое имя из списков. Я едва сумел скрыться от стражи улья. С тех пор двое долгих лет я живу на улице, скрываясь от этих ублюдков. Я убиваю их приспешников, срываю проповеди, отравляю им воду и делаю все, что есть в моих силах чтобы хотя бы замедлить их продвижение наверх. Рано или поздно Хранители найдут меня и убьют, но единственное что я хочу - забрать как можно больше этой мрази на тот свет!

Отец Антоний дождался согласия от всех аколитов и повел их узкими запутанными переулками в известное только ему место. По дороге он явно старался избегать крупных улиц и следовал вместо этого темными, заваленными мусором переходами, демонстрируя отличное знание местности. Иногда улей резко уходил вниз, иногда приходилось протискиваться тонкими лазами отработавших свое вентиляционных шахт. Однажды пришлось карабкаться под верхней частью уровня, пристегнувшись ремнями к кабелю толщиной с руку, питавшему вентиляторы над одним из кварталов, покрытые таким толстой коростой ржавчины, что они лишь гудели, не вращаясь. Нужно отдать должное Антонию - старик умело петлял мрачными районами Глорианы, резко меняя направление, высоту и способ передвижения. Даже если за аколитами и был хвост, он наверняка оказался обрублен очень давно, а агентам Хранителей Сна дали как минимум несколько ложных направлений поиска. Только пленный, оправившийся от тяжелого удара, оставался проблемой...
В какой-то момент священник удовлетворился блужданием в потемках и пошел дальше уже более прямолинейно, достал из кармана непонятного назначения устройство, покрытое рунами на старо-готическом, нажал на нем несколько рун и, услышав в ответ тональный сигнал, убрал его и резко сменил направление. Почти два часа пешей прогулки привели аколитов к закрытой лавке инструментов с заколоченными окнами в полузаброшенном квартале. Людей здесь не было вообще, а немногие окна в жилых домах не были освещены.

Отец Антоний постучал в полусгнившую дверь, отбив замысловатый ритм и отшатнулся. Подождав примерно полминуты, он толкнул дверь и зашел в темное помещение, заставленное ящиками. За кассой сидел высокого роста модифицированный имплантами человек в респираторе, направивший на дверь револьвер.
-Здравствуй, сорок третий! Мне в очередной раз нужна твоя помощь, - произнес экклезиарх.

Отец Антоний продолжал наседать на пока еще целого гангера. Теперь, когда первоначальное смятение прошло, стало понятно что священник совсем не боец, хоть и дерется осатанело, яростно. Гангер, разумно опасаясь зубьев пиломеча, пропустил мимо себя два размашистых удара и попытался ответить сперва левым хуком, потом рукоятью револьвера, но, будучи еще худшим бойцом чем Антоний, споткнулся и выронил оружие. Раненый гангер попытался воспользоваться тем, что святой отец отвлекся на его товарища, но удар рукоятью пришелся на закрепленный за спиной святой том. В каком-то смысле вера действительно берегла своего служителя...

Несмотря на секундное замешательство, тренированное тело Айдана быстро взяло свое, и рука, выбросив дубинку по узкой дуге, вонзила ее кончик аккурат по кончику челюсти несчастного нападающего. Идеальный, мгновенно нанесенный удар, прямо как на тренировке. Мгновенная белая вспышка добавила уже терявшему сознание от удара противнику - опасаться за свой тыл больше не стоило. Арбитр повернулся к следующему гангеру и приготовился к продолжению, которого, впрочем, не оказалось. Как и столько раз в его прошлом, мерзкие шакалы получили отпор и этого хватило чтобы сломить их дух. Не выдержав, оба гангера развернулись и принялись бежать. Убежать смог лишь один, раненый сумел сделать лишь пять шагов и рухнул, истекая кровью. В страхе оглянувшись, он пополз дальше, оставляя за собой мокрый багровый след на грязной мостовой. Все закончилось, и Айдан смог вздохнуть полной грудью но почувствовал неприятный запах - электрошок отправил его жертву в глубокий нокаут, настолько тяжелый что вокруг бандита начала растекаться лужа.

Тем временем у остальных аколитов дела шли не так блистательно, но все равно триумфально. Джорак с перепугу бросил оглушающую гранату, которая ударила точно в лицо мерзавцу с кувалдой и упала ему под ноги - а потом все его чувства заполнила боль от невероятно яркой вспышки и громкого взрыва. В ушах засвистело, голова закружилась, но пока доктор пытался совладать с собой, он услышал сквозь этот свист серию выстрелов почти у своего правого плеча. Когда к глазам вернулась способность видеть, он обнаружил себя сидящего на коленях посреди отвратительного кровавого месива, в которое дробовик Гектора превратил только что нападавшую на них банду. Закаленный многочисленными столкновениями арбитр успел оправиться от оглушающей гранаты первым и вовсю использовал созданную Джораком возможность. Первый заряд дробовика съел почти в упор единственный оставшийся на ногах гангер, выскочивший из дома и намеревавшийся зарубить арбитра топором. Заряд картечи полностью вошел в его живот, отбросив несчастного назад и открыв обзор на бойца с кувалдой... Дальше Гектор просто пошел по дуге, превращая их головы в краску.
Стало очень тихо. Так тихо как бывает лишь после выстрела.

Конечно же открывшаяся в темноте дверь и вышедшие из нее трое людей со стаб-револьверами наготове не предвещали ничего хорошего. Айдан увидел перекошенные от злости рожи, профессиональным взглядом зафиксировал особые приметы - шрам от уродливой рваной раны на лице левого гангера и татуировку в виде закрытого глаза на лбу среднего. Впрочем, гангерами назвать этих людей было тяжело - выряжены в рванье, болезненного вида, даже оружие ржавое, хоть и не менее смертельное.

-Наконец-то, мерзавцы! Как долго я вас ждал! - лицо священника засияло от счастья, причудливо контрастируя с перекошенными от ярости глазами. - Ну же, арбитр! Кто встанет со мной плечом к плечу да будет моим братом!
Он выхватил из сумки за спиной пиломеч так быстро, что Айдан даже не успел понять как это произошло. Прямо на лету профессиональным движением он коснулся литании готовности, и многочисленные зубья с ревом принялись рассекать воздух. Молниеносным движением он оказался рядом со средним из гангеров и взмахнул своим грозным оружием - тот попытался отскочить, но диагональный удар настиг его в самую широкую часть левого бедра. Лезвия вырвали крупный кусок плоти с жадным чавканьем, поднимая вокруг себя багровый, пахнущий медью туман. Охотник и жертва поменялись ролями, от боли и ужаса перед напором фанатичного служителя Экклезиархии, выронил револьвер куда-то в темноту. Два других гангера попытались выстрелить - один в отца Антония, другой в оставшегося в паре метров позади арбитра, но оружие подвело трусов, и пули безобидно разбились о рокритовую стену дома. Айдан, впечатленный атакой пожилого священника и его пылкими словами, почувствовал как в его сердце расцветает решимость биться до конца.

Звук ревущего пиломеча, крик отца Антония и, мгновение спустя, осатанелый визг раненого гангера были слышны даже на площади. Это, вкупе с решительностью Гектора, донельзя испугало троих собеседников аколитов. Они переменились в лице и отшатнулись, но ситуация уже начала выходить из-под контроля. Джорак и Гектор слишком поздно поняли, что троица лишь тянула время, ожидая подкреплений - справа от них открылась дверь, и на площадь посыпали еще союзники мерзавцев. Один из них с ходу вонзил нож в бок доктору. Джарвей ощутил глухой удар и резкую боль справа под ребрами, но к счастью лезвие еле пробило толстый слой флак-брони и увязло в ней, погрузившись в тело всего на сантиметр. Сам того не ожидая, доктор обезоружил нападавшего.

Вайсу повезло намного меньше. Инстинкты заставили Арбитра схватить револьвер, но это единственное что он успел сделать. Выскочивший из хаб-блока верзила широко размахнулся через правое плечо пудовой кувалдой и ударил ровно в центр нагрудной пластины как в наковальню, отбросив Гектора к стене. Броня погасила большую часть удара, но он все равно почувствовал как в груди что-то хрустнуло и лишь чудом остался на ногах. Превозмогая боль, арбитр навел оружие на нападавшего, краем глаза видя, что урод с молотком еще далеко не последний на очереди...

Космопорт Одиночество встретил аколитов оглушительным гулом многих десятков реактивных двигателей, к которому, впрочем, рожденные в бездне бескрайнего космоса давно уже привыкли. Намного большее впечатление на Тибальда и его молчаливого спутника произвел вход с геостанционарной орбиты. На спуске челнок попал одновременно в электромагнитную и атмосферную бурю, пока пилоты смогли побороть взбрыкнувший и застонавший от боли дух машины, их отнесло на несколько сотен километров южнее Глорианы. Челнок задержался почти на четыре часа - четыре часа тяжелого, тошнотворного полета под ослепляющими лучами местного солнца, трясясь в хилом суденышке над апокалиптическим пейзажем мира Соломон. Цепи трубопроводов, изрыгающие ядовитые пары мануфактории, разделенные терзаемыми песчаными бурями пустынями и редкими реками омерзительно-рыжего цвета.

Наконец перед аколитами предстал улей Глориана в своем мрачном величии - колоссальный массив острых шпилей мегахабов, растущими из сорока четырех уровней старого улья и связанных друг с другом многокилометровыми транспортными коридорами. Глориана являлется столицей Соломона и при виде высоты птичьего полета напоминает неимоверных размеров железную корону на испещренном радиоактивными язвами челе этого мира.

Вздохнув было с облегчением, аколиты столкнулись лицом к лицу с очередной неприятностью, ведь из-за задержки челнок отказывались пускать на оговоренный заранее причал, и пилоты матерясь удерживали его в станционарной позиции на мощнейших порывистых ветрах почти два часа. Космопорт Одиночество, занимавший уровни с 55го по 75 в восьмом мегахабе, был наиболее занятым на всем этом мире и имел грузооборот в полтора миллиарда тонн в сутки - больше, чем целиком на некоторых торговых мирах Империума. Он управлялся жесточайшим графиком, где опоздание на полчаса могло задержать судно на орбите на несколько недель. К счастью, для челноков имелось достаточно мест, и очень скоро (по меркам Глорианы, конечно же) для судна аколитов нашли другое место - всего на полчаса. Едва включив магнитные швартовы, челнок откинул рампу и два грузчика вытолкнули ящики с реквизицией аколитов, загрузили их на транспортер, налепили наклейку с адресом и так же быстро зашли на челнок и отшвартовали его. Вся стоянка заняла двадцать три минуты, после чего работник порта выскочил на причал и принялся подавать сигналы вокс-ратьером следующему челноку.

Ошарашенные резкой смены обстановки и обессиленные тяжелым перелетом, аколиты с трудом нашли выход из доков и в сторону складских помещений, пытаясь опросить около десятка работников, но получив отказ от каждого из них - все они бежали на работу, готовились к следующей смене, пересчитывали груз, составляли схемы крепления и перепроверяли бесконечные грузовые манифесты. Где-то в это время на планшет Тибальда поступил сигнал от инициата Лаурека с номером пакгауза, к которому надлежало прибыть в ближайшее время. Конечно же, этот пакгауз оказался почти в пяти километрах от места посадки.

Когда аколиты вышли к месту встречи, все уже почти закончилось. Вентиляционные шахты всасывали остатки черного дыма, арбитр и двое стражей заканчивали составлять протокол, а зеваки давно уже разошлись. В вокс-передаче с заданием инквизитор Штраус выразил твердую уверенность, что скоро произойдет еще один поджог и оказался прав. Работники дока успели вовремя победить огонь, потеряв всего троих сервиторов, чьи останки валялись по центру пакгауза, и сорок три контейнера со всем грузом. Все это аколиты видели издалека, через открытые ворота пакгауза, возле которых стоял инициат Лаурек и арбитр в черном карапасе. Седеющий и тронутый лысиной старый служака что-то говорил инициату, делающему заметки в потрепанном блокноте.
Слева от ворот бригадир грузовой бригады перечислял двоим стражам номера поврежденных контейнеров и номера рейсов с которыми они прибыли, причем, судя по раздраженному выражению лица и повышенным тонам, делал это уже не в первый раз.

Приблизившись, аколиты смогли внимательно разглядеть Лаурека. Это был уже не юноша но еще совсем не мужчина, высокого роста со смазливым лицом и холодным взглядом из-под очков в тонкой изящной оправе, русыми волосами, чуть закрывавшими уши, одетый в темно-зеленое пальто, черные брюки, заправленные в легкие ботинки. Сзади на пояснице у него висела небольшая сумка, а на правом бедре - огромная книга в чехле, ремень которого был перекинут через левое плечо. Пола пальто чуть топорщилась слева, выдавая некое оружие, судя по тому как он иногда неуверенно поглаживал бок, огнестрельное, которое для своего хозяина явно было в диковинку.

Священник все больше распалялся, размахивая факелом. Глаза его метали молнии, а огонь отбрасывал неровные черные тени на лице, голос становился все громче:
-Братья мои, этот нечестивец своими гнусными речами оскорбляет Бога нашего Императора! Он посмел утверждать что над нашей прекрасной Глорианой есть некая власть помимо Его власти! Он сеял страх, сомнение и зерно ереси в сердцах наших сограждан! Этому греху нет прощения... но в то же время бессмертный Император безграничен в своей мудрости и любви к нам. Даже в смерти он прощает заблудшие души!

С этими словами демагог поджег факелом привязанного к столбу пленника. Толпа ахнула, кто-то из женщин завизжал и потерял сознание от страха, некоторые мужчины одобрительно загудели. Огонь жадно лизал одежды осужденного, перекинулся на его волосы, но тот не показывал боли - напротив, блаженно улыбнулся.
-Узрите, братья мои! Узрите как пламя священного прометиума разрушает тронутое скверной смертное тело этого несчастного, высвобождая его бессмертную душу в просторы бескрайнего космоса! Нет прощения его грехам, он совершил великое зло - но милостивый Император простил его! И мы прощаем тебя, Вирн Кроул! В жизни ты заблудился, но свет истинной веры вернул тебя в лоно Экклезиархии!

В ноздри стоявших вдалеке аколитов ударила омерзительная вонь горелого мяса. Пленник продолжал блаженно улыбаться, а толпа со смесью благоговейного трепета и ужаса наблюдала как его кожа покрывается волдырями и трещит, сходя кусками, как глаза закатываются в экстазе перед тем как лопнуть и, кипя, вытечь. Священник открыл катехизис и принялся читать молитву, но слов было уже не разобрать - лишь его голос, казалось, проникал в самую душу и нежным прикосновением щекотал сердце.

Брок смотрел на ужасную сцену с видимым безразличием, лишь в конце его лицо перекосилось от злобы, а левый глаз задергался. Он потянул руку Гектору, и они обменялись крепким рукопожатием. Вблизи аколиты смогли рассмотреть его поподробнее. Карапас у него имел темно-синий отлив с редкими сероватыми вставками (когда-то бывших белыми), у сердца была выбита поблекшая эмблема Имперской Гвардии и три слова, одно над другим: Oculus Solus Imperialis. Произведен он явно не на Соломоне, потому что пластины имели несколько иную конфигурацию и были обтянуты тонким слоем ткани а вставки между ними были
выполнены из очень мягкого материала, явно сделанного чтобы делать движение хозяина доспеха почти бесшумным. Лицо инициата Дженсона, обрамленное длинными кудрявыми светлыми волосами до плеч, было изрезано сеткой отвратительных шрамов, а с мимикой явно было что-то не то, словно он все время был в ярости. Голубые холодные глаза пристально обошли всех троих аколитов а потом, словно успокоившись, уставились им за спины, в толпу.

-Добро пожаловать в нижний улей, аколиты. Не будем тратить время на лишнюю болтовню. Что вы думаете обо всем этом? - он кивнул в сторону заканчивающейся проповеди и с тихим хрипом затянул почти половину ило-стика.

Полученный по воксу ритуал Дитрих выполнил не без отвращения. Не от самого факта зверского убийства, нет – скорее, от того что несчастный мутант не оказал сопротивления вообще. После этого осталось лишь ждать...
Любой другой ренегат впал бы в летаргию или сошел с ума со скуки, но не он. Чтобы экономить энергию Дитрих отключил все функции брони кроме критических, снял шлем и в полной темноте, пользуясь остальными своими чувствами, принялся ходить кругами вокруг головы астропата, нанося сотни и тысячи ударов мечом в пустоту. Каюта была тесноватой для массивной фигуры космодесантника, но для выполнения восьми форм Сигизмунда не нужно было много места – они были разработаны для скоростного и тесного боя в строю, который так ценили Черные Храмовники.
Минуты сливались в часы которые сливались в дни казавшиеся лишь мгновениями. Дитрих чувствовал каждый миллиметр комнаты вокруг себя, она стала для него родной. Спустя первые несколько часов астартес впал в транс и перестал чувствовать собственное тело – остался лишь меч и направляющая его кисть, тянущаяся из ниоткуда. Когда донесся удар, Байнс в тысячный раз повторял созданную им же запретную, девятую форму для ножа и хлыста, находя новые и новые смыслы в каждом своем движении и наслаждаясь бесчисленными изменениями на которые способно тренированное до пика кондиций тело астартес. Потом Дитрих убрал плеть и нож на пояс, надел шлем, активировал все функции доспеха и оторвал от останков астропата лоскут кожи. Дверь каюты этого мутанта вряд ли была рассчитана на взрыв крак-гранаты астартес. Он решил взорвать запорный механизм, примотав к нему гранату жгутом из плоти астропата.
Когда граната была плотно привязана Дитрих выдернул чеку и спрятался за консолью, приготовив в одной руке плеть, а в другой огнемет.